Людмила Туманова: О фамилии, о маме и немного о себе
Любопытное и странное явление я видела на небе в ночь на первое октября прошлого года (2004-го): облака были плотными, белёсыми, и, казалось, они почти не двигались. Но прямо над моим окном образовался чёткий равнобедренный треугольник чистого тёмного неба, в который словно вписалась аккуратными полосками белых облаков буква «Т».
Я с удивлением уставилась на «оконце» и рассматривала его минут пять: даже заметила, что тремя точками касания буква делила основание и стороны треугольника на равные части. И прямо на глазах облачность, сдерживаемая до этого невидимым барьером, стала медленно вползать, заполняя пространство, и участок неба с «буквой» растворился в густой пелене.
«Именной» знак конечно должен что-то означать, но что?..
Вечером того же дня раздался телефонный звонок: мне предложили выпустить свой второй сборник стихов. Вот оно!
И буква в «треугольнике» неба — неспроста: с неё начинается моя фамилия, которую мне дала мамочка — Надежда Павловна, но и для неё она не была девичьей.
Я нигде не упоминала, чью фамилию ношу с благодарностью и любовью, а сейчас хочу рассказать.
За три с половиной года до моего появления на свет (я — ровесница Победы), в начале марта мама зарегистрировала свой брак с лётчиком гражданской авиации, командиром омского авиаотряда Александром Владимировичем Тумановым. Но радость события сменилась слезами расставания: почти прямо из ЗАГСа он улетел на фронт.
Семь месяцев их связывала тонкая ниточка переписки, и каждый день мама получала по письму — порой Саша писал их между вылетами, «примостившись на пенёчке под березой...»
А 9 ноября 1942 года Александр погиб «при выполнении боевого задания». Он был молод и красив: светлые, чуть волнистые волосы, открытые добрые голубые глаза... Настоящий ангел, посланный маме не только для того, чтобы передать ей свою фамилию, в которую она сразу «влюбилась», случайно увидев на одной из читательских карточек (маму тогда временно взяли в библиотеку аэропорта).
Они ещё не были знакомы, но уже все газеты, застилающие столы, были исписаны летящими линиями «высшего пилотажа» — мама тренировалась, как бы она расписывалась, будь это её фамилия. Совершенно была девчонкой, хотя на юные плечи лёг непомерный груз трагедии в семье.
По маминому рассказу я поняла, что Саша буквально спас её и шестерых младших сестёр и братьев от голода. Ей, самой старшей, едва исполнилось шестнадцать лет, когда в конце декабря 1937 года был репрессирован (и позже безвинно расстрелян) отец — Павел Васильевич Холупенко, а его семья в двадцать четыре часа была выслана из г. Куйбышевка — Восточный (Амурской области).
Собранных роднёй денег хватило на дорогу лишь до Омска, где им было запрещено проживание — остановились в пригороде: ни вещей, ни средств к существованию. Мама стала главной опорой для своей мамы — Лидии Васильевны (ещё совсем молодой, убитой горем женщины) и для всей многочисленной семьи. Но жену и дочь «врага народа» нигде не принимали на работу, и всё же удача слабо улыбнулась маме: в библиотеке на пару месяцев освободилось место. Как-то после полётов в неё заглянула шумная компания молодых лётчиков, и сразу все обратили внимание на новенькую. Был среди них и читатель А. В. Туманов.
Чтобы не смущать застенчивую, немного замкнутую, но гордую девушку, он разузнал историю семьи и добился (был парторгом авиаотряда) для мамы перевода на постоянную работу на метеостанции — синоптиком-наблюдателем или летнабом.
Три года они проработали бок о бок, порой летали вместе на самолёте, зондируя атмосферу, но мама даже не догадывалась, что Саша любит её. И ей он очень нравился, но своё чувство мама глубоко скрывала ото всех — такие вот были отношения.
И когда Саша сделал маме предложение, она испугалась и отказала: семья «врага народа» могла навредить ему и его репутации, вплоть до исключения из партии и отстранения от полётов — для лётчика нет страшней кары!
Но эти «меры» не остановили Александра, как и мамин отказ. Уже шла война, и гражданских пилотов отправили на переподготовку. Через год он неожиданно прилетел и вновь предложил маме стать его женой: она согласилась. Думая обо всём этом, я уверена, что Саша спешил зарегистрироваться, специально прилетев на несколько часов: он знал, что на фронте может погибнуть в любую минуту, а вдова лётчика будет получать хороший паёк и её не уволят с работы...
Красивую фамилию достойного человека я ношу с 1968 года. У меня уже появилось несколько стихов и песен, но слышали их только родные и друзья, пока стараниями москвичей записи не попали на радиостанцию «Юность».
Дебют состоялся почти сразу, в январе 1969 года, — я спела свою «Стюардессу» в программе «Здравствуй, товарищ». Меня предупредили за несколько минут до эфира, и я успела подключить «Ригонду» к магнитофону, чтобы оставить эту «историческую» запись: мы с мамой замерли в ожидании — я не узнала свой голос, а мама плакала...
Впервые на всю страну я пела свою песню, и прозвучала моя новая фамилия — сердце было готово выпрыгнуть от счастья. Вспоминая своё начало, я думаю о Саше, что он «вернулся».
Мамочка... Она умела «тихо» гордиться нашими успехами, не показывая виду; с юности сдержанная, с чувством собственного достоинства и невероятно скромная.
Она была талантлива: музыкально одаренная, с математическими способностями, мечтала о небе и первой полететь на Марс, но волею судьбы почти до самой пенсии проработала бухгалтером, ненавидя эту профессию. Поэтому старалась, чтобы её дочери были более
удачливыми.
Лора родилась в Омске, а я, полтора года спустя, — уже здесь, в Кургане. Второй брак не был долгим, и однажды, забрав нас, малышек, мама ушла от мужа, не желая мириться с его изменой.
Растила нас одна, работая на двух работах (умела печатать и стенографировать), помогала бабусе поднимать младшую сестру-подростка. А бабуся по сути воспитала нас; с ней я начала петь дуэтом, научилась танцевать и была неизменной солисткой школьной самодеятельности. Я знала: буду артисткой. Мама заметила, что это всерьёз, и когда наш облдрамтеатр открыл Студию молодого актёра, сама отнесла заявление в приёмную комиссию. Пройдя большой конкурс, меня зачислили. Год учебы пролетел, как миг, но я хотела поступать во ВГИК и ушла из театра. Надо было получить аттестат, и я устроилась на студию телевидения помощником режиссёра, чтобы оставалось время на вечернюю школу.
Все бы у меня сбылось, да судьба уготовила мне другой Путь — ещё более трагический, чем у мамы, примерно в том же юном возрасте.
Хотелось бы забыть ненастный полдень октября 1963 года, но от него пошёл отсчёт моей второй жизни, которая после тяжелой травмы полностью изменилась. Паралич обеих ног: прощай, мое лёгкое движение, танцы, беготня на «шпильках» за отходящим автобусом, купание в реке, походы в лес, прогулки под дождём... Не говорю о своих слезах и бессонных ночах, но как все это пережила мама и вынесла?..
Конечно ей помогали Лора, мамины сёстры, мои подруги, друзья с телевидения. Когда мы остались вдвоём (сестра уехала учиться в другой город), мама полностью посвятила мне свою жизнь. Я благодарю Бога, что послал такую Маму — мою, принявшую всё, как есть, создавшую в доме благоприятную атмосферу для расцвета творчества и сделавшую меня счастливой.
У нас любили бывать друзья, приезжие гости — время будто останавливалось. Стали «приходить» песни, и я целыми днями не выпускала из рук гитару, просиживая за магнитофоном до прихода мамы с работы. Если песня была готова, начиналось прослушивание — замечания были редки, маме всё нравилось.
Когда мне сообщили, что Всесоюзная фирма «Мелодия» решила выпустить мою пластинку, я была ошеломлена таким подарком моей «бережливой» судьбы. Вместе с мамой работали над записью (она держала «журавль» с микрофоном), сделанной Курганским радио, и в 1973 году пластинка «Песни Людмилы Тумановой» разлетелась по стране и уже через пять лет достигла небывалого тиража для малоизвестного автора — 565 тысяч экземпляров.
Это была первая песенная «ласточка» не только для Кургана, но и для всего Зауралья. (И третья по стране в жанре авторской песни, вслед за дисками признанных поэтов Б. Окуджавы и Н. Матвеевой). И в 1983 году «Мелодия» выпускает мой второй «миньон» — «Людмила Туманова поёт свои песни».
Пластинки не улучшили наше материальное положение (были просто «копейки»), но разве может что-то сравниться с тем восторгом, когда твою песню слушают, любят, и ты получаешь десятки тысяч благодарных писем-откровений!..
И вот уже меня приглашают «по просьбам» на запись новогодней программы «Шире круг», и мы едем в Москву. По заказу ЦТ снимают документальный фильм «Нежность», и он несколько лет демонстрируется на голубых экранах страны. Я поверила в свои силы, и началась бурная творческая жизнь: пишу сказки-сценарии для детских постановок, снимаюсь в авторских передачах телевидения Кургана и соседних городов, пою по радио, выступаю на вечерах и концертах...
И вот в 1993 году выходит в свет мой первый сборник стихов и песен «Монолог под аккомпанемент гитары» (Курганское из-во «Периодика»), над которым мы с мамой трудились вместе: я формировала книжку, а она красиво переписывала тушью ноты моих песен.
У мамы не было «своей» жизни, была «наша», общая (сестра с семьей жила вдали, растила дочь Наташу, они приезжали каждый год, помогали).
Я всем обязана маме — моему ангелу-хранителю. Она сопровождала меня «на выездах», пока позволяло здоровье, внимательно слушала моё выступление, сидя в сторонке, иногда смахивала слёзы. Но уже не смогла быть в переполненном зале театра 2 марта 1997 года на моём главном концерте «Иду к тебе». (По случайному ли совпадению бенефис пришёлся на 55-летие бракосочетания мамы и военного лётчика А. Туманова?)
Организация концерта была на высшем уровне (спасибо Наташе Долгодворовой, директору к/ц «Современник», другим организациям и людям), и мне оставалось лишь «с блеском» выступить. Успех был грандиозный; жаль, мамочка не видела столпотворение у входа в театр, людей в поисках «лишнего билетика», зрителей со слезами радости на глазах — она ждала меня дома, переживая и глотая валидол.
Мы были одним целым: поддерживали друг друга, преодолевая бесконечные невзгоды, вместе радовались моим победам, окружению верных друзей, тому, что я люблю и любима...
Но шесть лет назад окончилась мамина земная жизнь, и мне казалось — моя тоже: всё потеряло смысл... Когда же случайно ночью первого октября взглянула на небо, поняла, что «не всё». Этот сборник стихов не был задуман как «творческий отчёт к юбилею», мне хочется, чтобы он был светлым и лёгким, словно автограф на фотографии — на память...
(Из книги Людмилы Тумановой «Вот мой портрет», 2005 г.)
